До последнего у Саньки теплилась надежда, что здесь, в остроге встретит он еще и полк Кузнеца. Одумаются албазинцы, придут на выручку… И с их пятью сотнями пищалей да чуть ли не тысячей сабель, погонят они маньчжуров ссаными тряпками…

Увы. Вытравив из сердца мечты, атаман носился по острогу, распределяя орудия и отряды по стенам и башням крепости. Лишь на закате он все-таки поинтересовался у разведки: как там богдойцы?

— А чо им сдеется? Стоять на том берегу. Бивак разбили. Костры жгуть.

Те же сведения поступили и на следующее утро, и Санька, наконец, расслабленно выдохнул. Ну, а куда им? Начиналось привычное уже июльское половодье: Зея уже разбухла в ширину на полторы версты и ширилась дальше, затапливая низкий левый берег. Даже голышом трудно переплыть, куда уж тут войско переправить. И плоты снесет, да и мало на том берегу строевого леса.

— Чего ж они ждут тогда? — махнул на распустившееся огнями левобережье Турнос.

— Корабли, — спокойно ответил Дурной. — Прямо сейчас на восток мчатся гонцы к их флотилии. Чтобы выходила та с Буреи и шла сюда. А до той поры…

— Понял, — хмуро оборвал атамана Турнос. — И сколь дён до той поры?

— Думаю, не меньше десяти. А то и две недели, — улыбнулся Санька.

Полученное время использовали по максимуму. Турноса с его полусотней оставили на берегу Зеи готовить временное укрепление. А остальные принялись тотально зачищать предполье и сволакивать всё в острог. Разбирали посадские дома и тащили бревна, собирали камни, хворост, бытовые вещи — в осаде пригодится всё! А вот маньчжурам не достанется ничего. Но самая большая группа с рассвета и до темноты валила лес. Все эти годы с южной и восточной стороны высокие деревья специально не трогали, чтобы они укрывали Темноводный от случайных сторонних взглядов с Амура и Зеи. Теперь уже скрываться бессмысленно, а деревья под самыми стенами будут дополнительной защитой для врага. Санька и сам по полдня работал с топором, так как в его «генеральских услугах» пока особой нужды не было. На берегу всем «рулил» Турнос, на стенах — Ивашка, «арсеналом» распоряжался Старик. Тимофей также «запряг» кучу народу: ладить стрелы, тесать колья, собирать камни и прочий метательный материал. Отдельная бригада изымала всюду смолу, готовила очаги подле стен.

Кузня работала без остановки: Ши Гун и его команда, вернувшаяся из похода, спешно «перековывала орала на мечи» — всё железо острога шло на военные нужды.

«Сколько труда потеряно, — вздыхал Дурной. — Сколько потом придется обратно переделывать… Но сейчас победить надо. Чтобы это „потом“ вообще состоялось».

Где-то царил огонь, а вот на стенах правила бал вода. Ивашка собрал до сотни баб и детишек с ведрами, которые беспрерывно стояли в очередях у колодцев, бегали к Бурханке и обратно — и проливали стены. «Делон» хотел буквально пропитать укрепления водой, чтобы никакой огонь их взять не мог.

Все имеющиеся лодочки заполонили Зею — ловили рыбу. Тут же на берегу добычу вялили, коптили — как попало, чтобы хоть пару недель продержалась — и свозили в острог. А заодно рыбаки за вражинами следили… Иногда даже подплывали и причиняли им моральный ущерб смачной бранью. Старик бы одобрил. Да занят был.

— Сколько пороху у нас, Тимофей?

— А ты сколь из походу привез, ирод?

— Мало, Старик. Пушечных зарядов пуда полтора. А самопальщики практически всё расстреляли. Может, у кого на один-два выстрела осталось…

— Оть шишига дурная! — завхоз Тимофей озлился так, будто Санька порох в реку высыпал. — Ну, и всё, значитца! Я тебе еще около пуда наскребу — от и забудь об зелье… Селитра еще мается твоя, поганая! Хошь, ею постреляй!

Первую селитру из навозных «грядок» они все-таки выпарили. Но, поскольку вопрос с серой никак не решился, то и лежала она без дела. Да только такое время наступало…

— Отлично, Тимофей! Спасибо, что напомнил!

И Дурной рванул из Арсенальной башни, как на пожар. Обсудил идею со скучающим Якунькой, и в тот же день первый амурский мануфактурщик наладил линию по производству гранат. Налепить из глины горку маленьких горшочков, наскоро их обжечь, натолочь древесного угля, смешать с селитрой, засыпать в горшочки, закупорить и обмотать ветошью, смолой пропитанной. Конечно, фигня, по большому счету. Но гореть будет. А если прямо во врага попасть — может того и из боя вывести.

У Гунькиной бригады спешно изъяли часть древесного угля, и в короткий срок Якунька наделал пару сотен «гранаток». Потом селитра кончилась, но главное…

— Бусы! Бусы! Плывут, нехристи!

Глава 56

Корабли Шархуды шли ходко, сегодня ветер явно помогал им. Лагерь на левом берегу тоже оживился, забурлил… Но до вечера так ничего и не произошло. А утром гонцы — сосредоточенные и мрачные — сообщили:

— Грузятся.

Дурной поспешил к берегу Зеи: река была вся в парусах. Еще вчера богдойские бусы сосчитали — пришло ровно 36 кораблей. То ли, на Бурее удалось потопить больше, чем надеялись, то ли сюда Шархуда привел не весь свой флот — неясно. И всё равно корабли маньчжуров представляли собой внушительное зрелище. Даже немного подавляющее: вот они, битком набитые воинами, медленно, но неотвратимо приближаются, борясь с могучим течением Зеи. Вот ты уже замечаешь отдельные лица — широкие и смуглые. Они столь же сосредоточены, как и лица темноводцев. Руки в волнении сжимают рукояти сабель и ложа мушкетов…

— Сейчас! — рявкнул Турнос, заставив Дурнова вздрогнуть.

И в тот же миг 12 стволов дружно жахнули, окутав берег пахучим дымом. Бусы Шархуды двигались точнехонько на устье Бурханки — запомнили маньчжуры, куда утекли лоча. Двигались плотно. Но не видели они очередную скрытую батарею, которую сколотили еще в мае и тщательно замаскировали. Осталось только подвести пушечки.

Санька сразу дал установку пушкарям: у вас только два выстрела — и чтобы ни одно ядро зазря не улетело! Смешавшие суда маньчжуров принялись бестолково лавировать, так что второй залп нанес заметно больше повреждений — по меньшей мере в пяти бортах началась течь, над одним даже дымок появился.

— Уходим! — с болью в сердце приказал Санька. Сейчас бы палить и палить в упор, топить врага… но пороха не было совершенно!

На этот раз пушечки были на колесах, так как от берега до Темноводного проложена весьма ровная дорожка. Артиллерию быстро припрягли к лошадкам (едва нашли дюжину — вся кавалерия осталась у Аратана на том берегу) и покатили ее в крепость. Маньчжуры начали яростно палить по батарее с кораблей, но там уже было пусто.

Казаки успели скрыться в Темноводном, даже пушки на раскаты затащили, когда, наконец, к стенам подошли враги. Маньчжуры не спешили. Всего пять-шесть бусов вошли в Бурханку, но и они не дотянулись до острога — слишком мелко. Остальные пристали к берегу Зеи — и началась планомерная высадка. Крупные отряды подошли к крепости и с юга, и с севера.

Осматривались.

— Началась осада, — невесело усмехнулся Ивашка «Делон», стоя на площадке воротной башни. — Не поспел твой Араташка…

Планировалось, что маленький тигр со всей своей даурской ордой переправится через Зею севернее, где кони смогут переплыть реку, а потом спустится к Темноводному. Но конницы не было.

— Так десять дней — мудрено было б успеть, — заступился за друга Санька. — Да я всё равно не запускал бы их внутрь острога. На конях в поле надо биться.

«Но всё же было б здорово договориться о совместных действиях заранее, — продолжил он свою мысль про себя. — Мало ли что учинит маленький тигр, увидев острог в осаде…».

О самом тревожном он старался даже не думать. А придут ли вообще дауры? Это же не его войско. Союзники. Решат, что уже навоевались… Испугаются, в конце концов. Конечно, там осталась сотня Тюти и Хабила — эти точно вернутся. Но одна сотня здесь мало что сможет.

Следующие два дня маньчжуры… копали. Не только, но, в основном, копали. На юге, за Бурханкой расчистили от мелкой поросли большой пятак и поставили лагерь. А уже затем принялись окапывать сам острог: батареи ставили на высоких основательных насыпях, старательно защищая и копателей, и пушки. И ведь можно их достать! Сверху-то бить завсегда сподручнее. Но пороха на это не было. Даже ядер заготовили с запасом, а вот зелья порохового осталось с гулькин нос. Накануне вечером Дурной даже пошел на суровые меры: